Исторические предпосылки становления социального воспитания подрастающего поколения

Октябрьская революция 1917 г. имела противоречивые результаты для человека: с одной стороны, она разрушила ненавистный большинству россиян строй жизни, вселила надежду на строительство демократического государства, в контексте этих событий люди получили свидетельства собственной силы и могущества, способных потрясти вековечные мировые устои.

С другой стороны, разрушив привычный уклад жизни, она нанесла сокрушительный удар по сознанию людей, жизненным идеалам и ценно­стям, заставила переосмысливать их, искать новые духовные основания личной и социальной жизни и деятельности.

Обострилась необходимость выработать в человеке стержень, кото­рый позволил бы ему сохранить себя во внешнем мире. Если предыдущая эпоха видела его в самосовершенствовании личности, в восхождении ее к высотам духа и бытия, в том числе в религии, то новая эпоха предложила идею всеобщего счастья на основе всеобщего социально­экономического равенства, социальной справедливости.

Эта идея отражалась в таких ло­зунгах, как: «Земля крестьянам!», «Мир народам!», «Вся власть Советам!», «Взять хлеб у сытых, дать хлеб голодным!» и др. Лозунги отличались не только простотой, но и сверхрадикальностыо, стимулировали проявление ненависти к «буржуям» как источнику всех зол и обещали немедленное удовлетворение всех требований рабочих, солдат, крестьян. Недаром пер­выми декретами новой власти стали декреты «О мире» и «О земле».

Опора на эти настроения должна была сломить сопротивление «экс­плуататорских классов» и создать новый, «высший тип демократии» ­ «го­сударство­коммуну», в котором трудящееся большинство должно было получить «широчайшие права».

Все это давало людям ощущение собственной значимости, открывало перспективы для развития индивидуальной и социаль­ной жизни. Особую роль играло привлечение широких масс к управлению производством, общественной жизнью, что считалось важнейшим услови­ем социальных преобразований.

Однако, как констатируют историки, с блеском осуществив «разру­шительные функции», массы оказались неспособными к функциям созида­тельным, а передача в их руки управления предприятиями оказалась неэф­фективной, привела к падению производительности труда, росту хищений и т.п., что, безусловно, было следствием отсутствия не только специального, но и общего образования, неготовность к выполнению воз­лагаемых на них функций.

Хаос, разрушения и вызванные ими голод, без­работица вызывали недовольство среди рабочих, требующих установить порядок, грозили потерей авторитета власти большевиков.

Но решающую роль в этом экономическом прорыве историки усматривают не в уровне технического развития, а в «человеческом факторе» ­ в неимоверном напряжении всех физических и психических сил людей. Это запредельное напряжение физических и душевных сил выливалось в массовый героизм и стимулировалось как внутренними, так и внешними факторами.

В качестве внутренних можно на­звать собственную идейную убежденность, уверенность в справедливости нового строя и безусловную веру в мудрость партии как высшей силы, стремление внести как можно больший вклад в общее дело у одних, и страх быть причисленными к «саботажникам», «врагам народа» у других.

Этот комплекс включал политиче­скую агитацию и пропаганду. Людей убеждали в том, что осуществление социалистических идей, идей мировой революции ведет в прекрасное бу­дущее человечества, в котором все будут счастливы.

При этом всех побуждали стремиться к личностному идеалу, глав­ными качествами которой представлялись: активность, инициативность, деятельность.

Однако создаваемая система власти, основанная на неукоснительном подчинении большинству и принятии партийных идей и решений как един­ственно справедливых, обусловливала объективность противоречия между декларируемым идеалом и реально складывающимися условиями человече­ской жизни. Они ставили человека в полную зависимость от решений тех или иных общественных групп (производственного коллектива, партийной или комсомольской ячейки, сельскохозяйственной коммуны и т.п.).

Эти условия прошли сложный путь развития в 20-­30-­е годы. Не­смотря на заявление большевиков об их стремлении к демократии для тру­дящихся, к постепенному отмиранию государства, выбранный ими путь привел к свертыванию всякой демократии, к жесткой однопартийной дик­татуре и бюрократической системе. В массах воспитывалось «общинно­ уравнительное сознание».

В их функции входили: защита интересов трудящихся на го­сударственных, кооперативных, частных предприятиях, участие в обсуж­дении производственных планов, выдвижении кандидатур на выборные посты, разрешение трудовых споров. Но они контролировались партией, и проводили партийную линию на производстве.

В течение изучаемого периода действительно широкое развитие по­лучили культурно-просветительские, спортивные и др. добровольные об­щества (Доброхим, Авиахим, Осоавиахим, МОПР, Безбожник, Друг детей, ОДН и др.).

Участие в них повышало общественную ценность человека в собственных глазах и глазах других людей. Объединяя людей в общей дея­тельности, они одновременно создавали условия для реализации индиви­дуальных и социальных интересов и сил личности.

Создавались они по ме­ре той или иной государственной необходимости: борьба с религией, соз­дание химической промышленности, авиации, флота, борьба с беспризор­ностью, неграмотностью и т.д. При этом широкие массы, несмотря ни на что, чувствовали и осознавали свою причастность к великому делу строи­тельства социализма, что стимулировало их активность.

Но социальная и экономическая неоднородность общества, которую невозможно было преодолеть за короткое время, обусловливала вспышки если не сопротивления, то несогласия, недовольства людей проводимыми в стране изменениями. Это побуждало к принятию более радикальных мер по отношению к населению, не только к «деклассированным элементам», но и к рабочим и крестьянам.

Причина была не только в социальной разно­родности, но и в том, что люди почувствовали свою силу, захотели пользо­ваться своими демократическими правами, захотели стать личностями со своим мнением, со своим голосом… Предоставленное им право участия в выборах, будучи формальным, стало, однако, тестом на политическую ло­яльность.

Строительство «новой жизни» и воспитание «нового человека» по­требовали и революции в культуре. Прежде всего, произошло резкое раз­граничение между старой, буржуазной культурой и новой, пролетарской. В 1922 г. были высланы известные деятели науки и культуры (свыше 160 че­ловек, среди которых были Н.А. Бердяев, В л. Соловьев, В.В. Зеньковский, П. Сорокин).

На сторону большевиков, пройдя через мучительные внутренние со­мнения, встали художники А.Н. Бенуа, Б.М. Кустодиев, поэты А. Блок, В. Маяковский, писатель М. Горький и др. Тем не менее, они нередко кри­тически высказывались о деятельности большевиков и советского прави­тельства, что воспринималось как оппозиция.

В произведениях искусства нашли отражение противоречия эконо­мики и политики, сложность общественных процессов. Морально­-этические конфликты, человеческий быт, отдельные человеческие судьбы рассматривались на фоне реалий социальной жизни, как их следствие.

Произведения Дм. Фурманова «Чапаев» (1923 г.), А. Серафимовича «Же­лезный поток» (1924 г.), Л. Леонова «Барсуки» (1924 г.), М. Булгакова «Белая гвардия», Ф. Гладкова «Цемент» (1925 г.), А. Фадеева «Разгром» (1926 г.) и др. показывают слабость отдельного человека, трагические по­следствия его индивидуализации, тяжесть ответственности, возложенной человеком на самого себя, убеждают в необходимости найти свое место в общей борьбе и общей работе (демонстрировалось предпочтение общест­венного над индивидуальым).

В то же время они (особенно «Котлован» и «Чевенгур» А. Платонова, «Мы» М. Замятина) предупреждали о том, что полное обобществление жизни неизбежно ведет к пренебрежению особен­ностями, интересами, потребностями индивидуальной человеческой лич­ности, что обедняет само общество.

Однако со второй половины 20­х гг. содер­жание произведений искусства все более начало наполняться штампами, стереотипными сюжетными схемами. В этом свою роль сыграла резолюция ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы» (1925 г.). Она акцентировала внимание на необходимости усиления идеоло­гической направленности и, по сути, закрепила партийный диктат в художе­ственном творчестве.

Этот диктат имел целью ликвидацию различных тече­ний и направлений, создание произведений в расчете на массового читателя.

В период с 1932 по 1934 гг., в соответствии с Постановлением ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно­художественных организаций», были созданы творческие союзы, организующие и регламен­тирующие творческую деятельность (Союз писателей СССР, Союз худож­ников, Союз кинематографистов, Союз композиторов и др.). Они взяли под свой, а, по сути, под партийный контроль художественное творчество.

Пер­вый Всесоюзный съезд советских писателей положил начало распростране­нию и насаждению «соцреализма» (социалистического реализма) как ос­новного метода советского искусства: произведения искусства должны бы­ли изображать только реалии жизни, ставя на первое место изображение процессов строительства социализма, борьбы за него. Эти произведения должны были «сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания тру­дящихся в духе социализма».

Это позволило на XVII съезде ВКП(б) в 1934 г. провозгласить достижение морально­политического единства советского народа, а в 1971 г., на XXIV съезде КПСС, заявить о том, что в СССР образовалась новая общность ­ советский народ.

Так, перепись 1920 г. выявила 54 млн неграмотных, в связи с чем ост­ро встала задача ликвидации неграмотности. Эту работу возглавили Всерос­сийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности, Главпо­литпросвет и Всероссийское добровольное общество «Долой неграмот­ность».

Было создано множество рабочих клубов, изб­читален, библиотек. С 1930 г. вводится обязательное начальное (четырехлетнее) обучение, а в ра­бочих центрах и семилетнее. По данным переписи 1939 г. число грамотных составило уже 87, 4 %. Индустриализация и потребность в созда­нии «своей» интеллигенции вызвали быстрое развитие среднего специаль­ного и высшего образования.

Многие из ранее бедных слоев населения, не имевшие перспектив социального развития, действительно повысили свой социальный статус, получив образование, став квалифицированными специалистами разного уровня. Это формировало отношение к государствен­ной власти как к своей и ощущение власти над своей собственной жизнью.

Создаются национальные школы, театры, газеты, появляется литера­тура на языках народов СССР.

Причины трудностей, низкого уровня жизни объяснялись людям противо­ действиями враждебного классового окружения, деятельностью «врагов на­рода».

Смысловым ядром пропаганды, для достижения наивысшего резуль­тата в воспитании преданных борцов за идеалы революции, было постоян­ное противопоставление созидательных возможностей социализма, герои­зация и культ человека труда (пропаганда достижений «стахановцев», «чкаловцев», «папанинцев» и др.) и мешающих этому преступных проис­ков «врагов народа» в лице «спецов»7, интеллигенции, духовенства, евреев и т.п.

Тем самым стимулировалось проявление одновременно лучших и худших сторон человеческой души, что позволяло держать людей в посто­янном эмоциональном напряжении, в постоянной готовности к борьбе, к поиску и уничтожению врагов.

Называя тогдашний режим «левототалитарным», современ­ные исследователи подчеркивают тот факт, что члены общества в результа­те были лишены экономической, политической, личной творческой свобо­ды. В послеоктябрьский период интересы класса становятся беспрецедентно преобладающими над личными, принимают всепоглощающее значение, в связи с чем жертвы ради революции провозглашаются и воспринимаются как священные (В.В. Боровский).

Так, например, в середине 20­-х гг. в партии про­ходили дискуссии о моральном облике коммуниста.

Центральной идеей их была идея полного подчинения образа жизни человека, особенно члена партии, общим интересам: «Не коммунист тот, у которого на первом плане не партия и ее интересы, а что­либо другое ­ собственное хозяйство, семья и пр.».

Однако при этом высказывались и требования о создании в партии «хороших товарищеских отношений», «заботы о това­рищах», «здорового взаимного доверия».

Но история пока­зала, что при условии тотального контроля за всеми проявлениями человеческой жизни такие отношения оказываются не только невозможными, но и опасными для человека: партийная дисциплина требовала от члена пар­тии доносить о неправильном, с точки зрения партии, поведении как сво­его товарища, соседа, так и родственника.

Таким образом, социально­исторические и культурные особенности жизни страны в 20­-30-­е гг. XX в. обусловили наличие глубоких противоре­чий в развитии теории и методики социального воспитания подрастающего поколения, в решении вопросов подготовки детей к жизни и взаимоотно­шениям в обществе.

Особенно значимыми из них были: противоречие ме­жду объективной востребованностью личностей с высоким уровнем разви­тия индивидуальных и социальных сил в их гармонии и практически нега­тивным отношением идеологического руководства страны к этой идее, в целом, и к индивидуальности, в частности.

Вместе с тем, взятый партией идеологический курс на единство мыслей, чувств и деятельности людей в их устремленности к идее строительства социалистического государства, обусловили предпосылки для доминиро­вания общества над личностью, социального над индивидуальным.